Почти два с половиной часа понадобилось кольчугинским любителям поэзии, чтобы начать беспокоиться о ее будущем. «Поэзия – вчера, сегодня, завтра» — лекцию с такой темой привез в Кольчугино из Владимира наш земляк, поэт Вадим Львович Забабашкин, в рамках своего проекта «Вечерний альбом». Привез и озвучил на очередном занятии Литературной гостиной в центральной библиотеке.

От Адама до Евы

«Пусть не сразу — с опозданием —
Проясняется картина:
Есть Священное Писание,
Остальное – писанина».
В этом небольшом стихотворении поэт Забабашкин очень точно выразил свой взгляд на происхождение литературы — через призму Божиего присутствия в этом мире. «Просто если вынести Бога за скобки, мы вряд ли что-нибудь сможем понять – ни в самой литературе, ни в путях ее развития. Я бы не взялся за эту тему, если бы мне сказали: «Про Бога ни слова», — подчеркнул он. И начал свой рассказ с Ветхого завета и первого поэта Земли – Адама, который включился в творческий процесс, когда давал названия живым тварям, окружающим его. Вспомнил Вадим Львович основанную на язычестве и мифах античную литературу, которая еще находилась «вне истины», коей являлся Христос.
Явление Христа изменило жизнь человечества и, конечно, изменило литературу, «которая в лучах славы Христа должна была смирить свою гордыню и стать околоцерковной». В первом тысячелетии нашей эры так и было. Но потом началась эпоха Возрождения — возрождения античной культуры, то есть дохристианской, «через голову Христа», подчеркнул лектор. И эпоха Возрождения стала эпохой освобождения от Христа. Да, миру стали известны такие имена, как Данте, Петрарка, Боккаччо, Сервантес, Шекспир… Но все это было далеко от Бога. При этом Забабашкин подчеркнул, что его цель не критиковать «писанину», а лишь указать на разницу масштабов. И призвать не всматриваться глубоко в эти произведения, иначе постигнет участь тех, кто оставался один на один с картиной Леонардо да Винчи «Джоконда» и …падал в обморок.
Кстати, из всех версий – кого же изобразил на своей картине художник – Вадиму Львовичу нравится такая: это Ева после грехопадения, а сзади – не петляющая дорога, а хвост Змия.

От крещения Руси до коммунизма

С крещением Руси было сброшено язычество. И до 18 века наша литература тяготела к византийской и носила сугубо околоцерковный характер. «В течение этих столетий литературы в привычном для нас смысле этого слова не было», — отметил Вадим Львович. В то же время жизнь существовала. После окошка в Европу в Россию проникли вольнодумные идеи Вольтера и Руссо. Известные реформы Петра имели разрушительный характер для российского православия, потому что нацеливались на то, чтобы пристроиться в европейскую цивилизацию. И в литературе стало больше светских тем. Вадим Львович перечислял и цитировал поэтов этой эпохи, после чего более подробно остановился на Пушкине. «Православным писателем его называть нельзя, но есть стихотворение «Памятник», в котором есть такие православные строки:
«Веленью божию, о, муза, будь послушна.
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца», где слово «муза» можно заменить словом «душа», — отметил лектор.

В 19 веке заявляет о себе русская проза. Но она носит светский характер, и даже Достоевский – не православный писатель, хоть его произведения указывали правильный путь. Многие писатели пытались создать православные произведения, но попытки были неудачны. Октябрьская революция влила новую кровь в литературу Серебряного века, но к 30-м годам она, по мнению лектора, начала «подсушиваться». Известно отношение к православию в 20-е и 30-е годы, но вот после Великой Отечественной войны антирелигиозная пропаганда со стороны партии стала сворачиваться. Появлялись писатели, которые создавали хорошие произведения, учили правильно жить, но, конечно, были далеки от Бога. Затем пришло время «поэтов-шестидесятников», время авторской песни.

«Вся страна читала, причем, одно и то же. Советский Союз при реальной безбожности был религиозным государством – на смену православной вере людям дали другую религию – коммунизм. Крестные ходы превратились в демонстрации, хоругвии – в портреты, нетленные мощи святых – в муляж Ильича в мавзолее, Нагорная проповедь Христа – в моральный кодекс строителей коммунизма и так далее», — отметил лектор.

О новых временах

Рассказывая о доперестроечных временах, Вадим Львович привел цитату Мандельштама: «Поэзию у нас ценят – за нее расстреливают». До расстрелов, наверное, в это время не доходило, но борьба с антисоветчиной шла нешуточная. Побывал в КГБ в эти годы и сам Вадим Львович – стукачи донесли, что он слушал магнитофонные записи песен Галича.
В 80-е, по мнению лектора, появились интересные поэты, например, Александр Еременко и Юрий Кузнецов. Вадим Львович рассказал о своих встречах с ними, почитал стихи. Тогдашняя литературная жизнь кипела, но «чем сильнее кипит, тем скорее выкипает», и с конца 90-х в лексике поэта Забабашкина появился термин «поэзия умерла».

«Три века русской поэзии – золотой, серебряный, бронзовый – кончились. И четвертому не бывать», — констатировал он. И пояснил: «Пришли новые времена. Все изменилось. Была формула: автор – редактор (издатель) – книготорговец – читатель (критик). А сегодня стала: автор – и практически сразу читатель. На кнопку нажал и в интернет выставил свое стихотворение. Без редактора и книготорговца. А профессиональной критики, по мнению таких авторов, не должно быть вообще. Непрошеную критику называют нарушением права на свободу творчества, на достоинство личности». Авторы самовыражаются, но это самовыражение частенько представляется полным бредом. К сожалению, остановить этот процесс уже нельзя – «джина выпустили из бутылки».

Поэзия всегда была интересна новыми именами, сказал Вадим Львович, но сегодня люди затрудняются назвать современных поэтов до 45 лет. Что касается личных симпатий, то Вадим Львович признался: любит владимирских поэтов и кольчугинских Кашина и Сидорова.

Лучше не всматриваться

Закончилась лекция, начались вопросы. Начинающий лектор Кирилл Барашков поинтересовался, что для поэта Забабашкина первично в поэзии – этика или эстетика. «Я думаю, что этика, — ответил поэт. — Можно самым гениальным образом, на какой-то высокой эстетике создать ужасные произведения с точки зрения этики, которые служат бесам». Юный лектор Кристина Бурцева спросила, как поэт относится к тому, что молодежь сегодня не читает стихи, но знакомится с поэзией через тексты песен. Можно ли за этим рассматривать будущее поэзии? Тенденция такая есть, ответил лектор, и может быть «в эту сторону пойдет», но сам он плоть от плоти из трех веков, и ни к чему новому не привыкнет, хотя тоже любит творчество некоторых исполнителей.
Врио заведующей центральной библиотекой Юлия Аринина спросила, являются ли нейросети, искусственный интеллект угрозой литературе. Вадим Львович не отрицал успехи ИИ, например, в создании песен, но подметил: «Да, это похоже на песни, но туда закачали песенный ширпотреб. Не Зацепина и Тухманова. Он, наверное, бы сгорел, накрылся, если бы ему закачали Тухманова «По волне моей памяти». А из ширпотреба создает легко. И пока не хуже ширпотреба».

Завершил свою лекцию Вадим Львович Забабашкин словами Набокова о том, что «хороший читатель – это перечитыватель». И призвал всех: «Давайте перечитывать!»
А в будущее поэзии, судя из замечательной лекции, лучше и не всматриваться – как в картину Джоконды. Здоровее будем. Благо есть что перечитывать. И не только классиков. Вадим Львович прочитал стихотворения двух поэтов, имена которых не так широко известны, и нет в этих стихотворениях какой-то особой эстетики.
А просто читаешь – и бьют в сердце. Вот и давайте, дорогие, читать и перечитывать.

Давид Самойлов

Грачи прилетели

Стояли они у картины:
Саврасов. «Грачи прилетели».
Там было простое, родное.
Никак уходить не хотели.

Случайно разговорились,
Поскольку случилась причина.
— Саврасов. «Грачи прилетели» —
Хорошая это картина.—

Мужчина был плохо одетый.
Видать, одинокий. Из пьющих.
Она — из не больно красивых
И личного счастья не ждущих.

Ее проводил он до дома.
На улице было морозно.
Она бы его пригласила,
Но в комнате хаос, и поздно.

Он сам напросился к ней в гости
Во вторник на чашечку чаю.
— У нас с вами общие вкусы
В картинах, как я замечаю…

Два дня она драила, терла
Свой угол для скромного пира.
Пошла, на последние деньги
Сиреневый тортик купила.

Под вечер осталось одеться,
А также открытку повесить —
«Грачи прилетели». Оделась.
Семь, восемь. И девять. И десять.

Семь, восемь. И девять. И десять.
Поглядывала из-за шторки.
Всплакнула. И полюбовалась
Коричневой розой на торте.

Себя она не пожалела.
А про неудавшийся ужин
Подумала: «Бедненький тортик,
Ведь вот никому ты не нужен!..»

«Наверно, забыл. Или занят.
Известное дело — мужчина…»
А все же «Грачи прилетели» —
Хорошая очень картина.

Иван Тхоржевский

***

Лёгкой жизни я просил у Бога:
Посмотри, как мрачно всё кругом.
Бог ответил: — Подожди немного,
Ты ещё попросишь о другом.

Вот уже кончается дорога,
С каждым годом тоньше жизни нить.
Лёгкой жизни я просил у Бога,
Лёгкой смерти надо бы просить.